Имя.
Павел Григорьевич Орлов

Возраст.
23 года

Национальность.
Русский

Гость\житель палаццо\обычный горожанин.
Гость, случайный приезжий

Место работы, должность.
Безработный на данный момент

Ориентация и пристрастия.
Гомо, пассив. Немногим лучше махрового девственника в плане развращённости, так что о пристрастиях говорить трудно: многого не пробовал.

Внешность.
Павел всегда выглядел младше, чем он есть, и многим безобидней, чем на самом деле. У него голубые глаза, чёлка, которая постоянно мешается и скрывает высокий лоб, светлая кожа, которая быстро краснеет, если он смущён, и довольно плавные черты лица, за исключением острого подбородка с ямочкой посередине. У Пашеньки светлые широко расставленные, чуть приподнятые брови и такая посадка глаз, что лицо почти всегда выглядит беззащитным и открытым, но слегка озадаченным. Если только Паша не хмурится, сильно рассердившись или задумавшись о чём-то нехорошем: тогда лицо приобретает непривычную взрослость и серьёзность, что, впрочем, бывает не так часто, чтобы об этом говорить отдельно.
Он невысок, худощав и тонок в кости, однако обладает довольно выносливым организмом и хорошим здоровьем – спасибо родине. В детстве банально упал с лошади и напоролся коленом на корягу, после чего там остался не очень красивый шрам, к тому же колено иногда болит - Паша верит, что это предупреждает плохую погоду, и всегда одевается теплее на следующий день.
У Павла Григорьевича светлые волосы, не слишком длинные, но всё равно умудряющиеся мешаться - однако они всегда чистые, поскольку Паша очень любит чистоту, что, впрочем, совершенно не означает опрятность. Часто его причёска выглядит пособием по художественному беспорядку, а рубашка внезапно оказывается неправильно застёгнутой или галстук сбился на бок, но всё это, в любом случае, чистое и глаженное. А в комнате у Павла всегда безупречный порядок, хотя он часто забывает, что куда положил, и поэтому в одном месте могут оказаться очень странные вещи (например, книга и носки в одном ящике), но тем не менее выглядит комната чисто – можно сказать, что на чистоту у него пунктик. Паше даже неприятно общаться с людьми, которые пренебрегают банальной гигиеной, особенно в его присутствии. 
Павлик никогда не был обладателем накаченного или просто хорошо натренированного тела – скорее у него довольно хрупкое телосложение, хотя тощим и нескладным его не назовёшь. Обычное мужское тело, просто не обременённое лишним количеством мышц и жира, если уж на то пошло, хотя Паша всегда хорошо и с аппетитом питался – опять же, спасибо родине. У него тёплые ладони и длинные пальцы, а ещё он очень мерзлячий, несмотря на то, что русский – тут родине «спасибо» говорить не за что. Часто кутается в тёплые шарфы и длинные пальто – впрочем, в Италии об этой проблеме успешно и быстро удалось забыть.
Павел не слишком следит за модой, но у него достаточно хороший и современный вкус. Пиджаки и жилетки уже прочно полюбились Паше и являются главными предметами гардероба вместе с брюками. Не любит чрезмерного официоза ни в одежде, ни в действиях, поэтому фрак в числе его одежды найти трудно, хотя можно – он там один и не одевался, пожалуй, ни разу. Любимый цвет в одежде – серый, который ему очень идёт. Редко носит шляпы по необъяснимым причинам: не то чтобы они ему не нравились, просто как-то не одеваются – и всё тут. Впрочем, в Италии жарко и шляпа доставляет своим наличием определённые неудобства, так что её отсутствие имеет свои огромные плюсы.

Характер.
Как и большинство русских, Павел отличается довольно эмоциональным, широким характером. Он такой человек, который приходит в компанию – и через пять минут уже незаметно становится её частью: смеётся со всеми, шутит, обсуждает что-либо. Паша очень социален и довольно разговорчив, хотя болтливым его назвать вряд ли можно. Он очень вежлив, иногда даже стеснителен, но это быстро проходит. Обладает невероятным талантом выходить сухим практически из любой воды, даже не обратив на это внимание, хотя проблемы на свою светловолосую голову умеет находить с блеском. Видимо, всё дело в наивности и невинности Пашеньки – так кажется со стороны. Что ж, пусть так кажется и дальше – подобное впечатление всегда было только на руку – но сам Паша прекрасно знает, что дело далеко не в этом. Он никогда не был особенно наивен (хотя невинен когда-то был и, в общем, не так давно), но всегда отличался определённым позитивом по отношению к миру и умел подмечать детали, не делая из них проблему. Увидел проблему – хорошо, отлично, а теперь делай вид и верь, что ты её не видишь. И, как ни странно, это срабатывало раз за разом. Павел верил в людей, верил в их хорошее к нему отношение, верил в изначально добрую природу человека и наличие сердца у каждого отдельно взятого индивидуума – и сердце раз за разом действительно обнаруживалось там, где ему положено быть. Драчуны и хулиганы начинали почему-то защищать Пашку, вредные профессора – жалеть русского трудоголика и далее по списку. Как знать, может, подобная теория является полнейшей ерундой или обладает кратковременным действием, но на данный момент Паше двадцать три и жизнь по прежнему кажется ему фантастически прекрасным.
Несмотря на свою избалованность как семьёй, так и жизнью – или, может, именно благодаря этому – Павел не любит, когда что-либо идёт против его воли. Если он чего-то хочет, то это должно произойти так или иначе – и Паша стремится к этому вопреки всему, включая разум. Если он решил, что хочет уехать учиться заграницу – он уедет, доведёт семью так, чтобы отправили сами; если он хочет в Италию – он туда отправится, даже если при этом ему придётся лишиться папенькиного благословения и его же денег. И при всём при этом Паша умудряется быть счастливым, удивляться и радоваться мелочам, находить в самом простом повод для радости. Он как человек-солнышко: искренен и светел. И в этом его жизненная философия.
С другой стороны Паша достаточно эгоистичен и на первый план ставит именно себя, а не кого-либо другого. Ещё он довольно безразличен для того, чтобы искренне сопереживать кому-то, хотя может добродушно покивать и помочь, если попросят. Ему никогда не было важно, что там происходит на душе у другого человека – пусть происходит что угодно, если это не касается самого Паши. У него никогда не было близких друзей, а также Павел никогда никого не любил – даже семью и своего итальянского любовника. Такое чувство, будто от того, что он весь такой положительный, его не хватает на что-то глубокое. Там, внутри, вместе с любовью к таким абстрактным вещам, как человечество и мир в целом, живёт определённое равнодушие к каждому отдельному человеку с его проблемами и чувствами, даже непонимание их – и нежелание вникать, разумеется.
Павел редко грустит и переживает. Его не волнует даже собственная эмоциональная поверхностность, поскольку он не видит в этом какого-то особенного изъяна. Может, потому что слишком молод ещё – не понять.
Павел Григорьевич обладает гибким умом и, так называемым, «нестандартным русским мышлением». Если задачу можно решить двумя способами, будьте уверены: он найдёт третий, который вывернет наизнанку всю задачу, причём случайно. Паша, может, и хотел бы видеть обычные решения, как все остальные – но у него не выходит, поэтому на самой простой задаче он может остановиться и решать её три часа, потому то у самых простых задач нестандартные решения найти намного труднее, чем в задачах повышенной сложности (которые Павел как раз решал с удивительной лёгкостью). Если можно идти по прямой – Пашенька идёт в обход, и с этим ничего не поделаешь. За это его, кстати, очень любили все педагоги по математике, потому что так решать геометрию, как Павлик, не умел никто в классе. Они считали, что такую голову надо развивать и хотели, чтобы ребёнок выбрал определённую специальность и углублял свои знания в ней, стал профессором, учёным, доктором наук, открыл много нового и полезного, конечно же, для общества. А вот Пашу никогда углублённое изучение не привлекало. Была задача – он её решал, а браться за другую задачу, если это не было необходимо, он не считал нужным. Он учился на отлично, но брал только школьную программу, никаких повышенных сложностей и погружения в предмет, в университете, при возможности посещать лекции других классов, он учился на своём естественнонаучном не лучше и не хуже других и не стремился забивать свою голову лишними вопросами. Да, ему нравилось изучать что-то, но, скорее, это значило «увидеть что-то новое», чем «получить новые теоретические знания». Павел был всегда скорее практиком, чем теоретиком – тут тоже сказывалась импульсивная русская натура. Исключение из всего этого «неуглубления» составляла, понятное дело, Италия, которая так зацепила русского неугомонного паренька, что он самостоятельно взялся за изучение, но на то оно и исключение, чтобы подтверждать правило.

Биография.
Родился в 1879 году, 23 января, в прекрасной столице России – городе Москве. Происходит из знатного и старинного русского рода Орловых, является одним из младших сыновей в семье (младше его на два года только Сашенька, всего же сыновей четверо). Несмотря на то, что Павлик не самый маленький в этом большом семействе, он всегда был самым любимым, причём для всей родни. Отец, правда, считал, что из него никакого толка для семьи и империи не выйдет, но всё равно любил «непутёвого Пашеньку» от всего большого русского сердца. Братья, всяческие бабушки/дедушки/тётушки/дядюшки/кузины/кузены и иже с ними в нём души не чаяли и баловали как только можно и нельзя. А уж как любила Павлика мама – и вовсе не описать.
Семья была большая, любящая, как уже видно, и довольно обеспеченная. К тому же родители всегда были обеспокоены тем, чтобы дети получили приличествующее хорошему обществу образование – так что с младых лет Пашенька говорил на англицком и на французском (хотя не очень любил и тот, и другой), писал грамотно по-русски, умел  немножко играть на рояле и сочинять не слишком гениальные стихи, чтобы писать в альбомы местным барышням. Только одна была у Павлика беда – не поверите, в собственном уме. Ему было мало получаемых знаний, ему было мало домашнего обучения, ему не нравилось жить в Российской Империи и хотелось путешествовать и в странствиях познавать мир. Ох уж эти непоседливые дети! Со своим сумасбродством он доставал маменьку и папеньку на протяжении долгого времени – лет так с трёх и по пятнадцать – пока папеньке этот весь балаган не надоел и он своею волей не постановил отправить Павлика учиться в заграницы. А отчего бы и нет? Вон у Морозовых сын англицкие университеты заканчивал – вернулся домой учёный и положительный, почему бы и Паше в этой самой Англии не остепениться? Авось поумнеет да пыл свой поумерит.
Ну, маменька, понятное дело, в слёзы, братья – в тоску, отец серьёзен, но сам в печали. Однако решение менять негоже для мужчины, так что пришлось всё же сына отправить. Выбрали школу какую-то известную (Морозовы посоветовали), с подготовкой к Оксфордскому Университету, собрали в дорогу, расцеловали в обе щёки – и простились, как оказалось, на долго.
В общем, домой Павел с тех пор так и не возвращался. Семья навещала его первые годы во время традиционных вояжей по Европе, но потом визиты потихоньку сошли на нет, осталась лишь переписка, полная тоски по прошлому и взаимной семейной любви и крепких уз, гаснущих день ото дня, а также некоторых средств на проживание для Павла.
Меж тем Павлик закончил с отличием школу (ниже А у него оценок не бывало в принципе) и с непринуждённой лёгкостью поступил в Оксфорд, в Университетский колледж. К тому моменту за два года он успел несколько отвыкнуть от русской речи и начать избавляться от русского акцента – звучание его английского всё больше приближалось к, так называемому, «классическому английскому». Также за время обучения в школе Павел Григорьевич успел проявить недюжинные способности в таких областях, как  математика, физика и, как ни странно, дипломатическое искусство. А ещё в школе Павлик впервые влюбился. И имя его любви было «Италия». Он и сам не понял, как смог так заболеть, так потерять голову от этой страны, но жаркая, эмоциональная, весёлая, восхитительная Италия влекла его всё сильнее и сильнее. Сначала он начал увлекаться итальянским языком, потом, уже перебравшись в Оксфорд, начал изучать культуру, географию, историю, искусство Италии – и сам удивлялся тому, что в этой стране ему нравится абсолютно всё: от глупого и грустного до смешного или прекрасного. Иногда ему казалось, что когда он читает книги на итальянском, он чувствует этот невероятный итальянский темперамент, слышит эту гортанную, насыщенную речь, видит наяву это восхитительное итальянское солнце, но стоило отвлечься от книги, и перед глазами возникала суровая действительность Университетского колледжа. Павел сразу же понял, что по окончании Оксфорда просто обязан добраться до Италии, во что бы то ни стало. А пока он усердно учился, отрабатывая стипендию естественнонаучника, написал несколько несущественных работ в области механики, состоял в дискуссионном научном клубе, где, к слову сказать, Павлик познакомился со своим первым (и последним, в общем-то) мужчиной. Его звали Матео ди Стефано и он, понятное дело, был итальянцем, чем и пробил себе путь к сердцу Паши. Ну, не то чтобы к сердцу, скорее к постели – Павел никогда не любил Матео, но любил в нём Италию, так что скорее это она жила в сердце взбалмошного русского, а не новоиспечённый любовник, который, в общем-то, и продержался-то рядом меньше полугода: выпуск на год раньше, чем у Паши – а потом они и общаться перестали. Именно с Матео Павел впервые осознал, что не чурается гомосексуальных (новое в ту пору, но уже модное словечко) отношений и предпочитает быть «снизу». Однако на этом вся его осведомлённость относительно секса заканчивалась, так как большего он никогда не позволял любовнику, да и не очень хотел. Матео был глуп и скучен, но он говорил с Павлом по-итальянски, сверкал тёмными глазами и у нег было восхитительное тело, покрытое загаром, так что дело того стоило.
Получив степень бакалавра, Павел собирался продолжить обучение в каком-либо итальянском университете, но тут вмешалась молчавшая доселе семья. Сначала писала мама, умоляла сына вернуться на родину, никак не способная понять, что Паше нет места дома, что он любит Россию, но издалека и хочет продолжать в том же духе, что он хочет новых знаний и новых впечатлений, а дома ему этого дать не смогут. Потом написал отец, беспрекословно заявивший, что, дескать, если Паша не вернётся домой, то на финансирование с его стороны пусть даже и не рассчитывает. На что Павел написал: «Пусть так оно и будет». И это было его последнее письмо домой. В тот же месяц он собрал вещи и оставшиеся средства, которых было достаточно для исполнения его мечты об Италии, - поскольку никогда Паша не разбрасывался деньгами попусту – и уехал в Милан, оттуда – в Рим, потом на побережье и рванул на Сицилию, будоражившую его мысли ещё со школы. И вот теперь он гуляет по сбывшейся мечте, с восторгом говорит по-итальянски (с английским, прошу заметить, акцентом) и думает о том, что деньги, вроде как, имеют свойство заканчиваться, что несколько ставит его в тупик и принуждает искать работу и жильё.
Когда он мило спросил у какого-то мужчины на улице Палермо о том, в каком месте ему лучше остановиться, тот многозначительно улыбнулся и направил его в сторону «A priori». Павлик искренне поблагодарил незнакомца и пошёл в заданном направлении. 

Связь с Вами.
ЛС. ICQ - это зло. E-mail не читаю.

Статус.
Invented in Russia.

Отредактировано Павел Григорьевич Орлов (2010-09-29 18:02:01)